Джек Восьмеркин американец [3-е издание, 1934 г.] - Николай Смирнов

— Ну, конечно, осмотрись, — сказал Капралов добродушно и опять взял ребенка на руки.

— Рассказывай, Жек! — закричал неистово Николка Чурасов.

И Джек начал рассказывать.

Он говорил о том, как сеют хлеб в Америке и как собирают жатву, какие высокие там дома, какие крупные лошади и как долго носятся башмаки на резиновой подошве. О и не забыл рассказать и про петерсбургскую тюрьму, и про кочегарку парохода «Мэллоу», на котором он приехал в СССР. Ребята спросили, какую пищу он ел в Америке, и он подробно описал пищу.

Во время Яшкиного рассказа в избу потихоньку начали собираться крестьяне со всей деревни. Сначала они усаживались на лавках, а потом прямо на полу. У некоторых из них были свои вопросы об Америке. Когда Джек умолк, хитрый мужик Бутылкин спросил:

— А правда, Яша, сказывают, что в Америке крестьянство все поголовно вверх ногами ходит?

— Этого не замечал.

— Как же ты самого главного не заметил? Сколько лет прожил, а на ноги внимания не обратил.

Поднялся смех. Тут в избу начали лезть девки, Катькины подруги. Джеку пришлось показать свою куртку, башмаки, картуз. Его спрашивали, как будет по-американски «изба», «луна», «сахар». Просили петь американские песни, и Джек пел, пока не охрип.

Пелагея слушала внимательно все, что рассказывал Джек, и слезы текли по ее лицу. Ближе к ночи она стала делать знаки сыну, что пора выпроваживать народ. Джек понял сигналы и вдруг заявил, что привык в Америке рано ложиться спать и больше рассказывать не может. Составил лавки и велел Пелагее стелить постель. Но когда народ разошелся, он не лег, а сел за стол и принялся считать что-то на бумаге.

Он вычислил площади всех полосок земли и быстро сложил их. Еще раньше он предвидел, что результаты окажутся не блестящими. Но действительность превзошла все ожидания. Получилось четырнадцать акров земли, разбросанных на площади в четыре километра. Это вместо сорока акров в одном клине, как он мечтал с Чарли в Америке!

Пелагея и Катька уже давно спали на печке, а Джек все сидел за столом и думал, как вести хозяйство на таком ничтожном клочке земли и что будет делать Чарли, если приедет. Положение казалось ему совершенно безвыходным.

Однако, должно быть, он все-таки придумал что-то. Утром, когда Пелагея проснулась доить корову, Джека в избе не было. Он ушел чуть свет, захватив с собой большой ломоть хлеба. По этому Пелагея догадалась, что к обеду он не вернется.

Изучение местных условий

Джек не пришел к обеду ни в этот день, ни на следующий.

Пелагея не знала, что и думать. Несколько раз она высылала Катьку посмотреть, не видно ли Яшки. Но Яшки нигде не было, и по деревне пошли слухи, что он махнул обратно в Америку.

В действительности же дело обстояло гораздо проще.

Джек решил познакомиться с крестьянами окрестных деревень и за один день ухитрился побывать и в Угрюмове и в Степынине. Везде он заходил и заводил длинные разговоры. Он спрашивал об утренниках, которые бывают в мае, и об осенних заморозках. Интересовался даже тем, когда прилетают грачи и когда цветут яблони. Крестьяне отвечали ему толково, но разно. Ни один из них не мог дать Джеку сведений о температуре в градусах, а именно это было ему нужно в первую очередь. И он продолжал ходить из избы в избу, везде спрашивая одно и то же.

Из последней избы он вышел поздним вечером, так и не получивши сведений о температуре. Продолжать хождение дальше было нельзя: крестьяне укладывались спать. Джек и сам хотел поскорее очутиться дома, но для этого надо было пройти восемь километров. А тут вдруг пошел снежок.

В поле Джек заметил, что снег усиливается. Итти стало трудно. Вдобавок подул ветер, снег полетел косо, закружился, стал забиваться за воротник. Джек опустил наушники картуза и засунул поглубже руки в косые карманы. Он решил не сдаваться, не поворачивать назад. И скоро пожалел об этом.

Он шел уже больше часа и по его расчетам должен был миновать село Чижи, но никакого жилья навстречу не попадалось. Снег не переставал. Уже трудно было нащупать дорогу. Джек остановился, потопал ногами и начал приглядываться во все стороны. Ему показалось, что он заблудился.

Было холодно, особенно ногам, и Джек вспомнил слова Мишки Громова: «пропадешь ты без валенок». Да, конечно, нетрудно замерзнуть в поле в такую пору. Надо скорее итти. Но куда?

Вдруг впереди за снегом послышалось конское ржанье. Джек побежал и скоро увидел, что совсем недалеко от него стояла лошадь, запряженная в сани. В сани намело целый сугроб снега, но легко было догадаться, что под этим сугробом лежит человек.

— Эй! — закричал Джек. — Вставай, замерзнешь.

И он принялся разбрасывать снег и толкать человека. Но тот вдруг закричал сердито:

— Не трожь, не трожь, разбойник! Отойди.

— Замерзнешь, — повторил Джек. — Ведь мороз, а ты спишь.

Человек сел в санях и начал протирать глаза.

— А ведь верно, мороз, — сказал он наконец добродушно. — Я думал, конь меня так довезет, а он стал. Охо-хо… Может, ты меня от смерти даже спас. Ты откуда будешь-то?

— Из Починок.

— Ну что ж, садись, подвезу.

Джек прыгнул в сани, человек закричал на лошадь. Лошадь пошла медленно, хоть была здоровая, не похожая на крестьянскую клячу. От человека сильно пахло спиртом. Он близко наклонился к Джеку и опросил по-приятельски:

— Ты что, не узнал меня, что ль?

— Не узнал.

— Скороходов я, Пал Палыч, из Чижей.

— И теперь не узнаю, — сказал Джек, растирая щеки. — Я только два дня как приехал.

— Да ведь меня и в других местах знают… Говорят, Пал Палыч — умнейший человек! Ты откуда?

— Из Америки, из Соединенных штатов.

— Ну, в штатах меня, конечно, не знают. Это нет, не докатилось. Я думал, что здешний. Во, брат, жизнь-то какая у нас. Не американская. По ночам работать приходится, словно разбойнику. Торгую я помаленьку, понимаешь, а чтоб «товарищи» не заметили, все по ночам…

И Скороходов начал рассказывать, как он возил свинью на станцию и там продал ее городским за большие деньги.

— А хлеб-то у вас хорошо родится? — спросил Джек, желая повернуть разговор на интересующую его тему.

— Не, не! — закричал Скороходов. — Я хлеба и не сею. С ума еще не сошел. Это, брат, дело убыточное: урожаи маленькие, цены плохие. Сею, конечно, две полоски, чтоб в середняках числиться, а больше — ни-ни. Вот поживешь здесь — увидишь, что на нашем хлебе не раскормишься.

Скороходов был пьян и болтал откровенно.

Джек решил расспросить его подробно обо всем и задал еще несколько вопросов. Скороходов отвечал обстоятельно, но они не успели окончить беседы: въехали в Чижи. Скороходов остановил своего коня у избы, которая была не лучше остальных.

— Зайдем, что ль, чайку похлебать, — предложил он Джеку. — О делишках поговорим.

Джек согласился.

Они прошли холодные сени, такие же, как во всех крестьянских избах. Но комната, куда привел его Скороходов, была хорошо освещена и оклеена обоями. Сейчас же две, молодых девки подали на стол самовар, баранки, мед.

За чаем Скороходов опять поднял разговор о том, что сеять, хлеб убыточно.

Джек высказал мысль о том, что прибыль должна быть, если применять машины.

— Во, сказал! — захохотал Скороходов. — Какие такие машины? Поди, достань их. Никаких у нас машин нет, окромя вот образов. Помолимся Николаю угоднику и на урожай рассчитываем. И он показал в передний угол, где висело много икон.

Затем Скороходов по пальцам пересчитал свое семейство: у него был вдовый сын и две дочери. Сына он выделил в отдельное хозяйство, чтоб налогов меньше платить. Но дело они вели сообща, друг другу помогали и лошадьми и руками. Сын Скороходова, Петр, мужик лет тридцати, присутствовал при чаепитии и участвовал в разговоре. Джек заметил, что говорит он мало, но мудрено, и каждую фразу начинает словами: «дело в следующем».

После чая Скороходов выставил бутылку водки, свинину, селедку и соленых грибков. За водкой языки развязались, и Джек решил, что пришла пора задать вопрос о средней температуре. Скороходов опять начал хохотать.

— Не, брат, чего не знаю, того не знаю. Но если действительно температурой интересуешься, я тебе совет дам. Сходи в деревню Пичеево, к учителю. У него записи есть, я слышал. Он тебе все расскажет.

Разговор длился час с лишком. Наконец Джек зевнул.

Скороходов охнул:

— О-о-о-о, золота-то у тебя во рту сколько! Словно солнце разгрыз. Пару лошадей купить можно. Иль это не золото?

— Золото, — ответил Джек. — За эти зубы восемьдесят долларов заплачено.

— Дело в следующее, — вставил свое словечко Петр. — Проба-то на зубках есть законная?

— Пробы нету.

— А на что она, проба? — закричал Скороходов. — Видно, что золотые. Медные бы заржавели. Хорошая штука. Ну-ка, покажи.